Читальный зал

Фото sputnik.by

Не Подвиг: история белорусской деревни, где в войну прятали 40 еврейских детей

Бывшая узница минского гетто Майя Крапина так и не смогла добиться для деревни Поречье, в которой белорусы в войну прятали 40 детей, статуса Деревня Праведников, хотя этот статус, по ее мнению, помог бы сохранить историю большого подвига маленькой деревни.

Бездорожье и болота кругом – от деревни Поречье до Минска порядка 100 километров… или три дня пешком, добавляет Майя Крапина. В войну она прошла этот путь вместе с братом и другими малолетними беглецами из Минского гетто. Когда стало ясно, что гетто ликвидируют, они решили бежать к партизанам.

Партизаны стояли как раз в болотах у Поречья, но детей к себе они не взяли – нечем было кормить. Решили раздать в деревню по хатам. И раздали, ни одна семья не отказалась, несмотря на то, что за укрывательство евреев грозила смерть. Белорусы Поречья около года кормили, одевали, досматривали и убегали от немецких облав вместе со своими «подкидышами» на болота. И таким образом спасли 40 совершенно чужих еврейских детей.

Только одна могила

Майя Крапина провела в Минском гетто около двух лет. С начала и почти до самого конца. Помнит голод, облавы и «малины» – места, где они прятались от немцев. Помнит виселицы на Юбилейной площади после смерти гауляйтера Вильгельма Кубэ и свою маму – на одной из них. Маму увели вместе с младшей сестричкой Сарой. Что стало с Сарой, до сих пор неизвестно. Бабушки, дедушки, тети, сестры и братья – всего в гетто у Майи Крапиной погибли 52 человека. Правда, как они погибли и где похоронены, она не знает.

«У меня есть одна могила. Это маленькая сестричка, которой было 9 месяцев. Мы прятались в «малине», и когда фашисты пришли в дом, она заплакала. Кто-то положил ей что-то в рот, мама прижала ее сильно к груди. А когда мы вышли из малины, сестричка была мертва… И это единственная могила на еврейском кладбище, которая у меня есть. Даже когда снесли кладбище и этой могилы не стало, я помню только место», – рассказала бывшая узница Минского гетто.

Месяц она, восьмилетняя девочка, провела в гетто одна. Умирала от холода, голода, мучилась от чесотки и вшей. В середине октября в гетто вернулся брат, который к тому времени помогал партизанам медикаментами и выводил в лес евреев. Тогда же стало ясно, что гетто ликвидируют.

«Прибежала к брату, говорю: «Йоська, погром». Мы зашли в одну малину, другую, все переполнено. И тогда он взял меня на плечи, мы сорвали эти желтые латы и через еврейское кладбище побежали на вокзал. А наутро стало известно, что в гетто уже никого нет», – заметила Крапина.

За братом с сестрой увязались еще несколько десятков мальчишек. Всех их Иосиф и привел в Поречье.

Настя

В поречье жили Хурсы и Шашки – две фамилии на сотню домов. Майа попала в дом к 20-летней Анастасии Хурс, Насте, как называет ее Майя Исааковна.

«Моя Настя отдавала мне последнее. Вы знаете, когда я пришла сюда из гетто, когда Настя положила меня на белую наволочку, когда она меня впервые накормила, это был самый счастливый день в моей жизни. Она тогда позвала брата, говорит ему: «Смотри, по этой белой наволочке ползут вши, надо как-то ее спасать. И тогда она послала его к партизанскому доктору Подоляке, чтобы он дал мазь. А ведь человек мог сказать, да идите вы отсюда, зачем вы нужны. Однажды на болоте мужик, помню, сказал моей Насте: «Что ты спасаешь это жидяня?», а она говорит: «Она погибнет – и я погибну». Ведь никто неграмотную женщину к этому не принуждал. И так это было у всех», – вспоминает Крапина.

Анастасия Хурс, прятавшая детей во время войны

В соседней хате другой Хурс – Василий – пытался отмыть и вылечить другого беглеца из гетто, Мишу Новодворского.

«Василий Хурс часто вспоминал, как Миша пришел, и батька дал ему ножницы и сказал: «Стрижи его!», потому что вши ползали повсюду, а одежду положили в чугун, и в чугуне кипятили, чтобы пропали вши. Кто их заставлял это делать?! Но делали люди…» – подчеркнула бывшая малолетняя узница гетто.

Немецкий гарнизон стоял в 10-ти километрах. Из-за плохих дорог и болот немцы нечасто наведывались Поречье. Но когда все-таки доезжали, еврейских детей ни разу не видели.

Марафоны

Жителей деревни о приближении немцев предупреждали партизаны. И тогда начинался «марафон».

«Марафоны» – это партизаны так называли — наши побеги на болото. Когда наши белорусы брали нас, детей, и уходили на болото. И там сидели по 2-3 дня. Потому что кто не успевал, того либо угоняли в Германию, либо убивали», – объяснила Крапина.

В один из таких марафонов к немцам попал ее брат Иосиф. Он жил на краю деревни и не успел переправиться через реку на болото.

«Здесь речка внизу. И вот когда был последний «марафон», всех стариков, кто не ушел на болото, согнали и расстреляли. Мой брат в тот раз не успел уйти. И я все бегала к этой речке, искала брата. Но среди убитых его не было. Тогда Настя мне сказала, ты не переживай, не бойся, наверное, его угнали в Пуховичи», – вспоминает Майя Исааковна.

Брата действительно угнали в Германию, он вернулся после войны и нашел Майю. Она к тому времени уже была в детском доме. Настина семья рассудила, что родственники скорее найдут девочку в столице, чем в затерянной среди болот деревне. Так и случилось.

К Насте она ездила всю жизнь, сразу после войны с братом на мопеде, потом с мужем. Они дружили всю жизнь. Анастасии Хурс не стало в 1994-м.

Праведники и памятники

Из 40 семей, которые в войну прятали и спасали в Поречье еврейских детей, статуса Праведников народов мира Крапина смогла добиться только для семи человек, в том числе для своей Анастасии.

Доказать подвиг остальных было уже проблематично. Многие спасенные в Поречье евреи к тому времени либо уехали из страны, либо сами умерли. А без свидетельств очевидцев стать Праведником невозможно.

Не смогла Майя Исааковна добиться и статуса Деревни Праведников для Поречья. Писала в музей Холокоста Яд Вашем, но получила отказ. Она по-прежнему считает важным, чтобы подвиг белорусов, которых уже нет в живых (последний из спасителей-Хурсов умер в прошлом году) был отмечен и увековечен.

«Да, людей тех уже нет. Но, считаю, было бы правильно, чтобы деревня носила звание Праведников – это ж не требует каких-то материальных вложений. Если бы вместо нынешней вывески «Поречье, 11 км», было бы написано «Деревня Праведников Поречье», люди бы интересовались, почему они праведники, что это значит», – говорит Майя Исааковна.

В начале нулевых Крапина вместе с другой узницей минского гетто Фридой Рейзман, которая также пряталась в соседней деревне, поставила за свои деньги памятник белорусам-спасителям. Немецкий посол, который был на открытии монумента, по словам Майи Исааковны, тогда так и не смог подойти к микрофону – не нашел слов.

Деревня пустеет

В Поречье уже почти не осталось ни Хурсов, ни Шашков. Старые умерли, их дети перебрались в Минск. Часть домов заброшена, часть продана под дачи.

«Опустела деревня», вдыхает бывшая учительница Валентина Преснякова, которая в семидесятые-восьмидесятые годы ХХ века собирала с учениками военную историю Поречья: кто кого прятал.

«Не забудется история. Внуки ж помнят – вспоминают, рассказывают. Единственно, хотелось бы, чтобы хотя бы на домах были таблички. Вот на этом, к примеру, – Афанасьевна уже умерла, Шашок, и ее дом продан, но если б была табличка — была бы и память. И Хурс уже умер, но дом-то стоит», – заметила Преснякова.

В поречье уже давно нет школы. Да и школьников всего двое, учиться ездят за 10 километров. Там – в большом поселке – и будет на 9 мая митинг. Хотя к обелиску в Поречье, обещает представитель сельсовета, цветы тоже обязательно привезут.

«Почему уйдет история? У нас остался роскошный памятник, поглядите, какой, у нас убирает военная часть с Марьиной горки, они закреплены за этим памятником. И я им всегда про это рассказываю. А молодежь служит со всей Беларуси. Так что все в курсе событий», – говорит специалист из Ветеревичского сельсовета Анна Лукашонок.

И все-таки Крапиной – последней в Беларуси из тех 40 еврейских детей, которые спасались в Поречье – хотелось бы, чтобы эта история звучала громче.

«Знаете, я много общалась с Праведниками, так вот, все они говорят, что это не подвиг, мол, мы просто жалели детей. То есть они не думали, что совершают подвиг. Но это героизм, это подвиг. Если солдат идет с автоматом, стреляет, это его работа. А это они могли и не делать. Зачем нужно было отдавать свое, самим голодать, да еще и подвергать семью опасности? И не только семью, но и всю деревню. В общем, мне хотелось бы, чтобы не только евреи об этом говорили, а чтобы и государство. Потому что речь идет о героизме простых белорусов. Это действительно был подвиг», – подвела итог своей истории Крапина.

И хоть в Поречье уже не осталось в живых Праведников, почти не осталось знакомых, Крапина и Рейзман по мере сил продолжают приезжать сюда. Чтобы вспомнить и напомнить об истории одного подвига затерянной в болотах белорусской деревни.

sputnik.by